Дабы не погрузиться во тьму беспросветную

Сегодня мы публикуем воспоминания нашего внештатного корреспондента, уроженца Рамешковского района,     участника  ликвидации последствий катастрофы   на Чернобыльской АЭС 1986 года, кавалера ордена Мужества С.А. Никифорова.

Надрывно сбор играли трубы.

Вторил тромбон. Валторны, туба

Печалью заполняли души.

Но голос разума не слушал,

Ещё вчера смиренный, атом,

Обильно собирая плату

За «перестроечные» грёзы, –

Людские жизни, горе, слёзы…

Осознание того, что 26 апреля 1986 года в Советском Союзе случилась трагедия мирового масштаба, последствия которой человечество не в состоянии оценить по сей день, в полной мере не пришло до сих пор.

Говорю это, несмотря на то, что собственными глазами видел и «сгоревший» без огня лес, и обезлюдевшие деревни и сёла в зоне отчуждения. Со смешанным чувством недоверия и любопытства пытался уловить в безжизненных окнах городских кварталов Припяти хоть малейшее движение – ну, вот сейчас, сейчас мелькнёт на балконе с болтающимся на верёвках бельём человеческая фигурка. Нет, напрасно – за всё время невольных наблюдений (путь на станцию пролегал по нескольким городским улицам) ни одна бельинка ни на одном балконе не была снята заботливой хозяйкой, разве что ветер посрывал, резвясь в одиночестве.

Комплекс Чернобыльской АЭС, занимающий огромную территорию, в самое первое посещение открылся взору как-то сразу, вдруг и неожиданно. Зрелище представлялось грандиозным ещё и потому, что угол зрения не позволял охватить всю картинку одним взглядом. Приходилось, как при панорамной съёмке, фиксировать частями. Однако по мере приближения к станции и этот способ восприятия окружающей действительности уже не срабатывал – голова просто не успевала поворачиваться в нужном направлении.

Поражало буквально всё:  не поддающееся даже приблизительному подсчёту количество снующих во всех мыслимых направлениях людей, десятки знакомых на первый взгляд машин и механизмов, превращённых по чьей-то неведомой воле в фантастических монстров; сотни зданий и сооружений, цистерн, трубопроводов, трансформаторных подстанций, железнодорожных веток и не знаю чего ещё.

Всё это походило на гигантский муравейник, на огромный живой организм – шевелящийся, гудящий, методично выполняющий неведомую постороннему наблюдателю работу. Муравейник, в котором каждый муравей совершенно чётко знал поставленную перед ним задачу и добросовестно выполнял свои обязанности. Проще говоря, знал, где и что взять и куда отнести. Соблюдая при этом писаные и неписаные правила, инструкции и предупреждения о невидимой человеческому глазу, не слышимой и не осязаемой, не воспринимаемой ни одним органом чувств опасности.

Опасности, которая таилась везде:  в воздухе, в воде, в земле, в пролетающих птицах, в проезжающих автомобилях. В клубах пыли, которую эти автомобили поднимали. В благодатном, казалось бы, дождичке, на короткое время избавлявшем от этой пыли.

К тому же, рассудок отказывался опасаться того, что невозможно было увидеть, услышать, потрогать, понюхать или, извините, полизать.

Он, рассудок, лихорадочно перебирал случавшиеся в разные периоды жизни ситуации, которые, так или иначе, ассоциировались бы с опасностью. Вот мама на секунду выпала из поля зрения – леденящий ужас! Отец недвусмысленно потянулся за ремнём – безысходная тоска… Свист пуль, грохот взрывов, лязг стальных гусениц ­– понятно. Стена огня, клубы удушающего дыма – тоже понятно. Граната с выпавшей внезапно чекой – чего ж тут не понять?

Конечно же, радиационное излучение было опасным для человека. И его воздействие на организм не сулило ничего хорошего. Но тогда эта опасность представлялась какой-то надуманной, преувеличенной, газетно-журнальной, и не воспринималась всерьёз. Увы, так сложен человек. Оставалось поверить на слово знающим людям, реально имевшим дело с радиационным излучением. Поверить, что опасность присутствует повсюду и не щадит ни человека, ни зверя, ни растение – никого, ничего.

Так вот, о муравейнике. Таким «муравьём» предстояло стать и мне, дабы внести посильную лепту в ликвидацию последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС. Чтобы хоть как-то, пусть субъективно, на уровне понимания человека, весьма далёкого как от атомной энергетики вообще, так и от технических аспектов работы атомного реактора, в частности, чтобы хоть как-то оценить серьёзность произошедшего 26 апреля 1986 года, уместно вспомнить, что вначале ЭТО называлось аварией на четвёртом энергоблоке. И лишь позже получило статус катастрофы на Чернобыльской АЭС. А «муравьи» стали ликвидаторами последствий этой катастрофы.

Нет смысла рассуждать на темы «как это могло случиться» и «кто виноват». На сегодняшний день выдвинута не одна версия случившегося, опубликовано множество подробных воспоминаний непосредственных участников и свидетелей трагедии.

Добавлю лишь, что, узнав о произошедшей аварии, я искренне надеялся на более благополучный исход (если уместно такое сравнение) и менее тяжкие последствия. По той простой причине, что вышедший из-под контроля атом всегда ассоциировался с военными действиями. И то, что в мирное время при тушении пожара одни погибли, другие подверглись серьёзному облучению, было трагично вдвойне. Мы искренне соболезновали родным и близким пострадавших. Не было ни капли сомнения, что,  если потребуется любая моя помощь,  я всегда буду готов эту помощь оказать. В любое время и в любом качестве.

Помощь потребовалась. Благодаря усилиям сотен тысяч граждан огромной тогда ещё страны, благодаря слаженным  и самоотверженным действиям всех тех, кто ежедневно отправлялся к невидимой передовой, удалось усмирить разбушевавшийся атом.

Последствия этих героических деяний дают знать о себе довольно часто. Это и заболевания, так или иначе связанные с радиационным облучением, и, к великому сожалению, уход из жизни «чернобыльцев».

Задача всех нас, ныне живущих и здравствующих – помнить самим и передавать память о случившемся на Чернобыльской АЭС детям и внукам.

Дабы не погрузиться во тьму беспросветную.

С.А. Никифоров