Лежал я под чужими звездами
Война катилась на Запад, а Витя Уткин дозревал до призывного возраста
Дозрел в сорок четвертом в семнадцать лет. До этого подростком пропадал на колхозном поле и в коровнике. От деревни Лаврово Рамешковского района фронт громыхал в нескольких десятках километров, потом уходил все дальше и дальше. Весельчак и балагур Витя Уткин догнал войну уже в Германии, когда наши войска форсировали Одер, последнюю водную преграду на пути в Берлин.
Стрелять из карабина его спешно обучили в запасном стрелковом полку. А остальную науку, в том числе и по выживанию, пришлось проходить у бывалых пехотинцев. Настроение у старичков было приподнятое: столько настрадались, такое видели, а теперь уже логово врага совсем близко.
Одер они форсировали ночью. В том месте, куда вышла их часть, он был шириной метров сто. Про глубину говорили разное, но оказаться в воде Вите Уткину из «сухопутной» деревни Лаврово очень не хотелось. Впрочем, по понтонному мосту вначале прошла разведка, потом двинулись танки, а матушка-пехота уж за ними.
Рывок – и они на другом берегу. Поступила команда: «Вперед на врага!» Да не тут-то было. Немцы их встретили шквальным огнем. А команда не отменяется. Ночь коротали в каком-то лесочке. И вот наступило 30 апреля 1945 года, этот день в своей жизни он никогда не забудет.
Очередная деревня, из которой надо было выбить врага, находилась через поле нежно-зеленой озими. Короткими перебежками солдаты уже одолели половину пути. Но тут снова пришлось залечь. Огонь открылся такой, что не поднять головы. В какое-то мгновение Уткин почувствовал, как ему обожгло бок и, словно штыком, кольнуло в позвоночник. Сквозь гимнастерку выступила кровь. Товарищи увидели, что его ранило, и оттащили к кромке поля за камни. Это все, что они могли для него в тот момент сделать. Никакого санинструктора поблизости не было.
– Командир взвода накрыл меня плащ-палаткой, оставил карабин, гранату РГД-2 и коробок спичек, – вспоминает Виктор Михайлович. – Лежу, кровь уже не течет, застыла корочкой. А кругом апрельская ночь. Гляжу я на чужие звезды и думаю: «Мама родная, и никто не узнает, где могилка моя».
И вдруг он услышал голоса, слава Богу, наши. Откинул палатку, застонал. «Уткин, ты, что ли? – окликнули его знакомые ребята. Взяли под руки и потащили с собой. До утра лежал под какой-то машиной, боясь пошевельнуться, чтобы кровь не текла. Очень хотелось пить, но воды не было. Наконец, с рассветом его и еще нескольких раненых повезли в медсанбат. Сестричка рану трогать не стала, дала в руки кусок хлеба с салом. Для поддержки сил.
Полевой госпиталь располагался в лесу. Возле палаток ходили коровы. Вскоре Уткин попал к хирургу. Тот исследовал рану пальцем (пришлось что есть силы сжать зубы) и сказал: «Нет в ней ничего». «Как же нет? – возразил ему солдат. – У меня в спине колет». Пуля вышла позже, по счастью, не задев позвоночник: организм ее сам вытолкнул, когда рана стала нагнаиваться.
Так в медсанбате он и встретил Победу. Долечиваться не стал, очень хотелось догнать свою часть, разделить эту радость с друзьями. А с войны домой Виктору Михайловичу удалось вернуться лишь в пятидесятом году. Сельского паренька сначала бросили на подсобное хозяйство воинской части, благо он все в этом деле понимал, а потом повысили: развозил секретные пакеты военного прокурора в белорусских Барановичах.
В песне более позднего времени поется: «Я так давно не видел маму». Своих родных младший сержант Уткин не видел с 1944 года. А отца, Михаила Михайловича, война забрала навсегда: погиб под Ленинградом. И вот Калинин. Отсюда на перекладных он добирается до деревни Баскаки. Здесь бы надо заночевать, но сердце так и выскакивает из груди. Ведь дом совсем близко, всего в нескольких километрах. И солдат не выдерживает: ночью с рюкзаком за плечами совершает последний рывок. Мама выскакивает на стук и повисает у него на руках: «Сынок, живой…»
С фотокорреспондентом мы сидим у фронтовика дома. На стене возле кровати вместо ковра – «иконостас» довоенных фотографий, на столе – орден Великой Отечественной войны, боевые медали. За окошками то дождь, то ветер, а у них тепло от еще вчера натопленной русской печки. Рядом на диване слушает рассказ мужа Зинаида Федоровна. Недавно они отпраздновали золотую свадьбу.
– А после войны опять знакомая работа, – продолжает Виктор Иванович, – бригадирствовал, сушил зерно, пас коров. Надо было кормить народ. Мужики, которые израненные вернулись, никому не жаловались – поднимали хозяйство, детишек своих. У нас их было двое. Сын вот погиб, вся надежда теперь на дочку.
В разговор вступает Зинаида Федоровна:
– У меня тоже жизнь была несладкая, детдомовская. Гнула спину на тяжелых работах. Но парни заглядывались. А я выбрала самого бравого – Витю. Он и плясун, и балалаечник, и руки откуда надо растут. Дом, в котором мы сидим, построил сам.
В подтверждение слов жены Виктор Михайлович взял в руки балалайку и заиграл что-то залихватское, от чего ноги у нас сами задвигались.
– Волшебный инструмент, – признался он, – сколько раз выручал в грусти! Вроде простенький, а, глядишь, повеселит. И плеч не тянет.
В сентябре Виктору Михайловичу исполнится восемьдесят семь. По всем меркам среди участников войны он считается молодым. А их в Алешинском сельском поселении всего двое и осталось, он и Александр Михайлович Пешин. Районная администрация и глава поселения Владимир Александрович Кричкин опекают их как могут: поздравляют с праздниками, приглашают на все встречи, дарят подарки, по первой просьбе предоставляют транспорт. Виктор Михайлович не так давно получил благоустроенную квартиру в Рамешках. Комиссия, которая обследовала дом фронтовика, признала, что не годен для проживания.
– Но я уже никуда из него не уеду, – сказал нам Уткин, – сам строил, сам знаю его век. Тут же все родное! Газ есть, телевизор показывает, связь хорошая. Знай, смотри в окно, когда автолавка приедет. А чего в автолавке нет, так дочка привезет из Рамешек. Без нее мы никуда. И квартира пригодилась в самый раз.
Этой весной Уткины решили картошку не сажать. Надо поберечь остаток здоровья. Вот только удержится ли крестьянская душа?
Татьяна МАРКОВА.
Г-та «Тверская Жизнь» от 14 мая 2013 г.
